Вирус - Страница 12

А еще он являлся единственным человеком на свете, которому Голь доверял.

— Он просил передать, что любит тебя, — сказал Себастьян, и Тойз издал злобный смешок. — Как там продвигаются приготовления к путешествию?

— Все готово, сэр. Наш вечно потеющий друг совершит незабываемый кругосветный вояж без всяких накладок.

Голь усмехнулся.

— Ты просто чудо, Тойз.

— Верно, — промурлыкал Тойз. — Это я. И кстати… а ее ты уже видел? — Его голос сочился ледяным ядом.

— Она будет здесь с минуты на минуту.

— Гм, что ж, передай ей от меня смачный поцелуй.

— Уверен, она придет в восторг. Есть какие-нибудь новости или ты звонишь просто поболтать?

— На самом деле чертов америкос названивает день и ночь.

Улыбка Голя померкла.

— Да? Что за паника?

— Мне он не говорит, однако я подозреваю, что это связано с нашими заграничными друзьями.

— Лучше я сам ему позвоню.

— Наверное, так будет лучше, — согласился Тойз, после чего прибавил: — Сэр? Я не вполне уверен, что этот янки действительно… как бы это лучше сказать… надежное капиталовложение.

— Он на своем месте.

— Прямая кишка тоже.

Голь засмеялся.

— Веди себя хорошо. Пока что мы в нем нуждаемся.

Тойз произнес:

— Тебе нужны друзья получше.

— Он не друг. Он орудие.

— Точнее не скажешь.

— Я от него избавлюсь. А ты пока что запихивай свою задницу в самолет и встречай меня в Багдаде.

— А откуда, по-твоему, я звоню сейчас? — сухо поинтересовался Тойз.

— Значит, ты уже и мысли мои читаешь? — обрадовался Голь.

— Кажется, это входит в список моих обязанностей.

— Так и есть.

Голь улыбнулся, отключаясь. Он ткнул пальцем в новый номер и подождал, пока установится соединение.

— Департамент внутренней безопасности, — отозвался голос на другом конце линии.

Глава 8

Муниципальное шоссе № 50 в Мэриленде.

Суббота, 27 июня, 16.25

По дороге обратно в Балтимор у меня было время подумать, и в голову приходили в основном невеселые мысли. Мне хотелось надрать задницу Черчу за то, что он проковырял дыру в моем внутреннем мире. Он заставил меня драться с покойником.

С тем, кто давно умер.

Наверное, на протяжении примерно сорока миль меня мучила эта тема, снова и снова прокручивавшаяся, словно пластинка, которую заело. Отмахнуться не получалось. Я и покойник. В комнате. Он хочет отгрызть от меня кусок. Как найти способ примириться с этим!

Джавад не был живым, когда на меня нападал. Может, я и не ученый, но все эти создатели фактоидов, пишущие в газетных подвалах, — восточные, западные, любители альтернативной медицины, — все без исключения согласятся с тем, что покойники не кусаются. В кино — да, сколько угодно. Но не в Балтиморе. Однако Джавад мертв, значит, произошло нечто из ряда вон выходящее… Еще двадцать миль незаметно остались позади.

Что там говорил Черч? Прионы. Надо поискать это слово, когда приеду домой. Та малость, какую я знал, была почерпнута мною из передач канала «Дискавери». Кажется, что-то связанное с коровьим бешенством.

Ладно, Джо, хорошо… если все случилось на самом деле, надо найти в этом какой-то смысл. Коровье бешенство и мертвые террористы. Биологическое оружие некоего вида. С мертвецами. ОВН. Отдел военных наук, родственная организация внутренней безопасности. Что все это значит? Я сунул в проигрыватель новый диск «Уайт страйпс» и постарался остановить мыслительный процесс. И не думал ни о чем почти четыре секунды.

Съехав с шоссе, я завернул в «Старбакс», заказал венти и шоколадное печенье — скряга Черч, что он понимает в печенье? Оплатил счет, оставил все на прилавке, зашел в уборную, поплескал водой на лицо, после чего меня вывернуло в унитаз.

Я чувствовал, как дрожь возвращается, поэтому умылся, прополоскал рот, напустил на себя вид «это не я только что убил зомби» и вышел, прихватив свой кофе.

Глава 9

Себастьян Голь.

Провинция Гильменд, Афганистан.

Шестью днями раньше

Себастьян Голь произнес в свой телефон:

— Линия?

— Чисто, — ответствовал голос, давая понять, что на обоих концах линии включен скремблер.

— Я слышал, вы пытались мне дозвониться. Что за беда на этот раз?

— Я звоню вам уже несколько дней, — голос принадлежал мужчине, американцу, разговаривавшему с южным акцентом. — Дело касается склада в порту.

— Я так и думал. Они его уже взяли?

— Да, точно так, как вы предсказывали. Полный разгром, тотальные потери. — Американец рассказал Голлю о силовой операции, зачитывая выдержки из официальных отчетов, составленных агентами. Службу внутренней безопасности он называл «Большое „Г“».

Голь улыбнулся, однако придал своему голосу серьезную обеспокоенность.

— А вы уверены, что уничтожен весь отряд? Все они погибли?

— В рапортах силовиков сказано, что некоторых убили во время рейда, остальные умерли, если верить заявлениям, в результате самоубийства «посредством лекарственных препаратов». Допрашивать было некого. Ни один из них не отправился на залив Гуантанамо для дружеской беседы.

— А наш объект? Что стало с ним?

— Убит на месте.

— Убит? — переспросил Голь, вкладывая во фразу оттенок вполне оправданного сомнения.

Это не укрылось от американца, который поколебался, прежде чем рассказывать дальше.

— Один из балтиморских копов его подстрелил. Его отвезли в местную больницу, признали мертвым по прибытии. Мне сказали, что он лежит где-то, замороженный.